Чарльз Буковски. Кремень

Я человек не очень приятный - это вам любой скажет. Я и слова-то такого не знаю. Меня всегда восхищали подлецы, разбойники, сукины сыны. Мне не нравятся гладковыбритые мальчики при галстуке и приличной работе. Я люблю людей отчаянных, с выбитыми зубами, шальной башкой и сломанной жизнью. Такие меня интересуют. Они полны тайн и взрывчатки. Мне также нравятся опустившиеся женщины, матерящиеся пьяные сучки со сползшими чулками и размалеванными физиономиями. Меня больше интересуют развратники, чем святые. Мне хорошо с бродягами, потому что я сам бродяга. Я не люблю законы, правила, религию и мораль. Я не позволю обществу перекраивать меня по-своему.
Однажды ночью я пил у себя с Марта, бывшим уголовником. Я не работал. Я не хотел работать. Я хотел сидеть, сняв ботинки, пить вино и трепаться, а еще лучше - хохотать. Марти был скучноват, но у него были руки работяги, перебитый нос, кротовьи глазки - ничего выдающегося, но повидал он немало.

- Ты мне нравишься, Хэнк, - сказал Марти, - Ты настоящий мужик, я редко встречал таких мужиков, как ты. - Ага,- сказал я.
- Ты кремень.
- Ага.
- Когда я работал в забое...
- Ага.
- Мы схватились с одним пацаном. Топорищами дрались. Первым ударом он сломал не левую руку. Я не сдался. Я ему башку к чертовой матери расквасил. В конце концов он со всем без башки остался. Я ему мозги смял. Егов дурдом увезли.
- Здорово, - сказал я.
- Слушай, - сказал Марти. - Я хочу биться с тобой.
- Первый удар за тобой. Давай бей.
Марти сидел на зеленом стуле с прямой спинкой. Я как раз шел к раковине, чтобы налить себе еще вина из бутылки. Я развернулся и наварил ему правой по морде. Он загремел на пол прямо со стулом, потом поднялся и попер на меня. Я не думал, что он левой ударит. Он шарахнул мне прямо по лбу, и я свалился. Я дотянулся до мешка с блевотиной и пустыми бутылками, достал одну, приподнялся и швырнул. Марти увернулся - я как раз оказался около стула. Уже занес его над головой, и тут открылась дверь. Вошла хозяйка, симпатичная блондинка лет двадцати с чем-то. Я никогда не мог понять, зачем она содержит этот гадюшник.
Я поставил стул на место.
- Иди к себе, Марти.
Марти, похоже, засмущался - прямо как маленький. Он прошел по коридору, вошел в свою комнату и закрыл дверь.
- Мистер Чинаски, - сказала она, - запомните..
- Сами запомните, - сказал я. - Это бесполезно.
- Что бесполезно?
- Вы не в моем вкусе. Я не хочу вас ебать.
- Послушайте, что я вам скажу. Прошлой ночью я видела, как вы мочились на соседней стоянке. Если это повторится, я вас выселю. В лифте тоже кто-то мочился. Вы, наверно?
- Я не мочусь в лифтах.
- Да, но я видела вас вчера на стоянке. Я смотрела внимательно. Это были вы.
- Черта с два это был я.
- Вы были сильно выпивши и не помните. Не делайте так больше.
Она закрыла дверь и ушла.
Несколько минут спустя я сидел, спокойно попивая винцо и пытаясь вспомнить, мочился я в лифте или нет, но тут кто-то постучал.
- Войдите,- сказал я.
Это был Марти.
- Хочу тебе кое-чего рассказать.
- Конечно. Садись.
Я налил Марти стакан портвейна, и он сел.
- Я влюблен, - сказал он.
Я не ответил. Я свернул папиросу.
- Ты веришь в любовь? - спросил он.
- Приходится верить. Была у меня однажды любовь.
- Где она?
- Ее нет. Она умерла.
- Умерла. Как?
- Алкоголь.
- Она тоже пьет. Я беспокоюсь за нее. Она вечно пьяная. Не может остановиться.
- Никто не может остановиться.
- Я хожу с ней на собрания "Анонимных алкоголиков". С пьяной хожу. Там половина пьяных, на этих собраниях. Такой перегар стоит.
Я промолчал.
- Она молода, Господи. А какая фигура! Я люблю ее, старик, правда люблю ее!
- Черт, Марти, это секс, и ничего более.
- Нет, я люблю ее, я прямо чувствую это.
- Наверно, это возможно.
- Господи, они ее в подвале держат. Ей нечем заплатить за жилье.
- В подвале?
- Да, у них внизу комната - там котельная и дерьмо всякое.
- Трудно поверить.
- Да, она там. Я люблю ее, старик, но у меня нет денег, чтобы помочь ей..
- Грустно. Я был в такой ситуации. Это мучительно.
- Если бы я мог завязать со всем этим, бросить пить дней на десять и вернуть здоровье - я нашел бы какую-нибудь работу и помог ей.
- Слушай, - сказал я. - Ну вот ты пьешь. Если ты ее любишь, то прекрати пить. Сейчас же.
- Господи, - сказал он. - Конечно! Я вылью в раковину.
- Давай без театральных сцен. Просто пододвинь сюда.
Я спустился на лифте на первый этаж с поллитровкой дешевого виски, которую украл за неделю до этого в винной лавке Сэма. Потом сошел по ступенькам в подвал. Там тускло горела лампочка. Я шел высматривая дверь. Наконец нашел. Было, наверно, час или два ночи.
Я постучал. Дверь слегка приоткрылась - я увидел и в самом деле симпатичную женщину в халате. Такого я не ожидал. Молодая, светлые волосы с рыжиной. Я просунул ногу в дверь, протиснулся внутрь, закрыл дверь и огляделся. Неплохо.
- Вы кто? - спросила она. - Уходите.
- У тебя тут неплохо. Получше, чем у меня.
- Уходите отсюда! Уходите! Уходите!
Я достал из бумажного пакета поллитровку виски. Она посмотрела на нее.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Джини.
- Слушай, Джини, где тут у тебя стаканы?
Она указала на полку, я подошел и взял два фужера. Тут же была раковина. Я налил в фужеры немного воды, подошел, поставил их, от крыл виски и смешал с водой. Мы сели на краешек ее кровати и стали пить. Она была молодая и соблазнительная.
Потрясающе. Я ждал нервного срыва, психопатии какой-нибудь. Джини выглядела вполне нормально, даже довольно бодро. Ох, как ей нравилось виски. Она пила со мной наравне. Я пришел к ней в какой-то горячке, но теперь горячка прошла. Я хочу сказать, что, будь она чумазая, как поросенок, или будь в ней еще что-нибудь непристойное или гадкое (заячья губа, например), меня бы это заводило еще сильнее. Я вспомнил историю в "Программе скачек" про породистого жеребца, которого никак не могли спарить с кобылой. Ему выискивали самых красивых кобылиц, и всякий раз жеребец перед ними пасовал. Потом какой-то дока все понял. Он вымазал красивую кобылу грязью, и жеребец живо на нее взобрался. Штука в том, что жеребец робел перед красотой, а когда ее вымазали, перепачкали грязью, он понял, что сам не хуже или даже лучше. Мужики порой рассуждают почти как кони.
В общем, Джини налила еще, потом спросила, как меня зовут и где я живу. Я сказал, что живу наверху и мне просто захотелось с кем-нибудь выпить.
- Я видела вас в "Кламбере" однажды вечером, около недели назад, - сказала она, - вы были очень веселый, всех смешили и всех угощали выпивкой.
- Не припоминаю.
- А я припоминаю. Вам нравится мой халат?
- Почему бы вам не снять штаны и не почувствовать себя как дома?
Я так и поступил, потом развалился рядом с ней на кровати. Все происходило потихоньку. Помню, я говорил, что у нее хорошенькие грудки, и потом сосал одну грудь. Потом, смотрю, мы уже принялись за дело. Я сверху. Но что-то не сработало. Я скатился.
- Извини, - сказал я.
- Ничего, - сказала она, - ты мне все равно нравишься…
Мы сидели, о чем-то болтали, допивали виски.
Потом она встала и выключила свет. Мне стало очень грустно, я забрался в кровать и привалился к ее спине. Джини была теплая, сочная, я чувствовал, как она дышит, как ее волосы ложатся мне на лицо. У меня начал вставать член, и я ткнулся им в Джини. Чувствую - она протянула руку и впихнула его куда надо.
- Ну вот, - сказала она, - другое дело...
Это было прекрасно, долго и прекрасно, потом мы кончили, а потом заснули.
Когда я проснулся, она еще спала, я встал и начал одеваться. Я уже оделся, и тут она поворачивается и смотрит на меня.
- Еще разочек перед уходом.
- Хорошо.
И я снова разделся и залез к ней. Она повернулась ко мне спиной, и мы проделали то же самое, точно так же. Я кончил, а она так и осталась лежать ко мне спиной.
- Ты придешь ко мне еще?
- Конечно.
- Ты живешь наверху?
- Да. Номер триста девять. Я к тебе приду, или ты ко мне.
- Лучше ты ко мне приходи.
- Хорошо, - сказал я. Я оделся, открыл дверь, закрыл дверь, поднялся по лестнице, вошел в лифт и нажал кнопку под номером "три".
Однажды вечером, около недели спустя, я пил вино с Марти. Мы болтали о разных пустяках, а потом он сказал:
- Господи, как мне плохо.
- Что, опять?
- Ага. Джини, девочка моя. Я тебе о ней рассказывал.
- Да. Та, что в подвале живет. Ты влюблен в нее.
- Ага. Ее выкинули из подвала. Она даже за подвал не смогла уплатить.
- И где она?
- Не знаю. Ушла. Слышал только, что ее выселили. Никто не знает, чем она занималась, куда поехала. Я ходил на собрание "Анонимных алкоголиков", но ее там не было. Мне скверно, Хэнк. Мне очень скверно. Я любил ее. Я схожу с ума.
Я молчал.
Что мне делать, старик? Я места себе не нахожу...
- Давай выпьем за ее удачу, Хэнк, за ее удачу. Мы крепко выпили за нее.
- Она была хороша, Хэнк, поверь мне, она была хороша.
- Я верю тебе, Марти.
Через неделю Марти выселили за неуплату, а я устроился на мясокомбинат, напротив которого была парочка мексиканских баров. Я полюбил эти мексиканские бары.
После работы от меня пахло кровью, но никто вроде бы не обращал внимания.
Однажды я ехал на автобусе домой, и тут все начали дергать носами и раздраженно поглядывать в мою сторону. Тогда я снова почувствовал себя подонком. Это помогло.